Марьям Айдамирова. Великая Женщина. Женщина без возраста. Она царствовала на сцене так долго, что легендарный нестареющий Махмуд подшучивал над ней, своей знаменитой землячкой, объездившей с ним немало стран, что сам Пушкин в свое время посвящал ей стихи. И цитировал: "То, как зверь, она завоет; То заплачет, как дитя..." И, как дитя, она всерьез обижалась на все, что намекало на груз неотвратимо надвигающихся лет ... Ее называли Эдит Пиаф. Как и голос знаменитой француженки, голос Марьям Айдамировой давал людям в годы депортации надежду на спасение. Но Эдит Пиаф повезло, она не была дочерью опального народа. И не была первой…

Родилась Марьям в 1924-ом (по другим данным в 1922-ом) году в селении Бено-Юрт Надтеречного района. О Марьям известно, что она была единственным ребенком в семье. Характер живой, общительный. Петь начала еще в детстве - на концертах школьной художественной самодеятельности. Уже в пятом классе талантливая девочка участвовала в конкурсе одаренных детей в Пятигорске. Это было первое серьезное выступление Марьям.

Начало творческой жизни певицы совпало с трудным периодом становления национальной культуры. Девушке не хватало профессионализма, но как она была одарена Богом! И этот дар, умноженный на искренность и бесконечную любовь к музыке, подарил чеченской эстраде народную любимицу Марьям Айдамирову.

Свою творческую деятельность Марьям начинала в многопрофильном коллективе, в состав которого входили артисты театра, певцы, танцоры. Это было тяжелое время депортации чеченского народа. Комплексная концертная бригада ездила по районам, устраивая небольшие представления для тружеников села. Как певица, Марьям одна из первых получила разрешение выезжать за пределы района. Она выступала в Чимкенте, Талды-Кургане, Караганде…

Нетрудно представить, что чувствовали спецпереселенцы во время выступления Марьям Айдамировой. Ее песни прерывали рыдания ее земляков. Она пела на чеченском, казахском, киргизском, узбекском, армянском, осетинском языках. Мало кто из зрителей знал, что в горле молодой певицы застрял крик об отнятой родине, брошенных домах, голоде и холоде в землянках изгнанников… Как она могла сдерживать этот крик? Спрашивал ее кто-нибудь об этом? И когда в одном из сельских клубов старик-чеченец попросил девушку спеть песню о родине, могла ли она отказать ему? Она спела песню из спектакля «Бэла», о тоске по родному дому. После концерта «преступница» была задержана. И если бы ни друзья певицы, неизвестно, как сложилась бы судьба девушки. Немалых усилий стоило им выручить ее. Комендант района, приютивший Марьям после смерти ее матери, сделал запрос в Грозный, в театр, где ставился этот спектакль, и после того, как было подтверждено, что песня, исполненная певицей, действительно из спектакля «Бэла» по одноименной повести Лермонтова, Марьям освободили из-под стражи.

Талантливая певица вскоре была замечена руководством Казахского оперного театра. Ее пригласили в концертную бригаду. В 1956-ом, под конец ссылки, в Алма-Ате был объявлен набор артистов в Чечено-Ингушский ансамбль песни и танца. Марьям выдержала испытание, но ей было поставлено условие: певица должна была поступить в музыкальное училище. Марьям вернулась на родину. Она проработала в государственной филармонии 35 лет. Ее влияние на становление чеченской эстрады трудно переоценить. В сердцах чеченцев она осталась вечной, неувядающей, неповторимой Марьям Айдамировой, прожившей долгую, сложную и очень интересную жизнь. Ее голос был голосом Родины для тех, кто слышал ее, находясь в изгнании. Для более позднего поколения ее голос стал голосом из юности их родителей, соединившейся с их молодостью. Сама же Марьям приехала в Чечню, вобрав в свой голос всю ширь безбрежных казахских степей и силу казахских народных песен, которые она исполняла не реже своих, чеченских.

На родине ее популярность достигла невиданных масштабов. Марьям объездила два десятка стран мира. Царственная осанка, яркая внешность, необычная манера исполнения пленяли всех, кто хоть однажды видел ее. Она не стала обладательницей особых званий. Звания нужны тем, кому больше нечего предъявить слушателю.

Сцена. Не Марьям была рождена для сцены, а сцена будто была создана специально для Марьям... Она была совестью этой сцены. Как она выходила на нее!.. Ее голос, презиравший микрофон, несся из-за кулис и, разрывая воздух, с тесных подмостков вырывался в переполненный зал, наполняя и увлекая за собой души слушателей, уже находившиеся в его власти. И когда зрители под гипнозом этого божественного голоса становились единым целым, когда уже не было всех и каждого, а был единый Слух, устремленный к ней, идущей к ним певице, появлялась Она... С высоко поднятой головой, всегда безупречно причесанная, стильная, элегантная, она шла за своим голосом, как королева... Орлиный профиль ее подчеркивал и усиливал эту царственную стать... Ее голос то завораживал, то убаюкивал, то пробуждал все лучшее, что может быть в человеке. Это не была песня в традиционном ее понимании. Она рассказывала песню в сопровождении мелодии.

Ни тяжелый аккордеон в руках, ни перенесенная позже тяжелая операция, – ничто не мешало ей вспорхнуть птицей и с необыкновенной легкостью пуститься в пляс под собственный аккомпанемент... Танцевать с ней лезгинку было большим испытанием для мужчин, не выдерживавших заданного ею ритма. Даже на восьмом десятке лет она кружилась в танце, набирая обороты, так долго, что дух захватывало. Не у нее. У зрителей. И в тот момент, когда не было уже сил наблюдать за этим стремительным фуэте, она резко останавливалась и, выпрямив гибкий стан, абсолютно спокойно, прощалась, как положено, с партнером, аплодируя ему легким прикосновением рук...

Марьям Айдамирова познала женское счастье. Она стала матерью троих детей. Привыкшее к боли сердце выдержало, даже когда во время землетрясения в Ташкенте погиб ее муж. Младшему сыну Алику был всего год. Ей надо было жить ради детей. И она сделала все, чтобы смягчить детям эту потерю.

Народная певица Чечено-Ингушетии, она всегда оставалась верной своему народу. Своим присутствием на концертах она поддерживала начинающих талантливых певиц с сильными фольклорными голосами и искренне признавалась, что чувствует "ком в горле", глядя на них, молодых и красивых, напоминающих, как беспощадно время. Она любила жизнь... Беспощадная к себе, она не оглядывалась назад... Ей – избраннице Бога – достаточно было просто нести Его дар людям. Не потому ли ее голос так проникал нам в душу? Всем... Каждому...

Ее нельзя было застать врасплох. Никогда. Ее дом был открыт для всех... Она встречала своих гостей так, как встречала на сцене: с безупречной внешностью, с улыбкой, несколько смущенной, но щедрой... С любовью... Зная, что обречена, она не потеряла интереса к ней. От ее хрупкой фигуры исходила такая сила, а ее глаза искрились такой страстью к жизни, что все слухи о ее личной трагедии казались злой шуткой...

Испытания, выпавшие на долю этой сильной женщины, не прошли для нее бесследно. Марьям тяжело заболела. Никто и никогда не слышал ее жалоб. Превозмогая боль, народная певица Марьям Айдамирова, выступала до последнего дня. Она не позволяла взять себя под руку, а тем более помочь нести тяжелый аккордеон. Она знала большие сцены и маленькие. Прославленные и не очень. Она объездила с концертами немало стран, но до последнего дня выходила на импровизированные сцены в каждом селе своей республики, которую она бесконечно любила и без которой не мыслила свою жизнь.

Легенда чеченской эстрады Марьям Айдамирова покинула этот мир за два года до начала боевых действий на ее родине2 ноября 1992. Всевышний избавил ее сердце от нестерпимой боли. Только от одной - видеть агонию Чечни. Другие тяготы она мужественно сносила, пока самая страшная из них - болезнь, не лишила ее жизни.

А потом была война и время других песен, которые умирали, едва появившись на свет. Говорят, талантливые люди талантливы во всем. Марьям Айдамирова прекрасно рисовала. У нее был альбом, в котором она хранила свои рисунки. Но война, к великому сожалению, уничтожила архив певицы. Сгорели записи ее песен, документальный фильм о Марьям. Ее концертные костюмы сгорели в музее…

Между тем, выросло целое поколение чеченцев, которым это имя ни о чем не говорит. Но само творчество Марьям Айдамировой - бессмертно, как бессмертна память о ней. Наверное, подобного феномена в чеченской эстраде не было и уже не будет. Как не будет второго Махмуда Эсамбаева. Не случайно эти две жемчужины чеченской культуры учились в одной школе, вместе начинали творческую деятельность в нелегкое время.